Лихие Святки

В нынешнем сознании празд­нование Святок привязано к христианству.  Что такое Святки? В нынешнем православии это  12 дней с Рождества до Крещения. На самом же деле эти дни празд­новали задолго до того, как Крест появился на Руси.

Святочное гадание. Дореволюционная открытка. © / Смукрович И. И. / Commons.wikimedia.org

«Пристегнули» эти православные праздники к древним славянским поверьям задним числом — как и языческую Масленицу.

Вот, скажем, зачем 19 января люди погружаются в прорубь? Очевидный, казалось бы, ответ: чтобы смыть грехи и символически повторить Крещение Господне в реке Иордан. А вот что пишет арабский путешественник, купец и хронограф Ибн Даста: «Словене погружаются в прорубь, ибо они язычники и таким образом почитают суровое ледяное божество своей холодной родины. Они верят, что это купание придаёт хладнокровие и неукротимость в бою». Увидено и описано это было примерно за полвека до Крещения Руси. Про Христа и Иордан славяне тогда даже не догадывались.

Дикие колядки

То же самое касается и традиции колядовать.«Коляда, коляда…»

С лёгкой руки Гоголя это повсеместно стали называть «славленьем Христа». В рождественское утро по домам ходил клир с дьячком. Исполняли они сообразные праздничные церковные песни — кондаки. Например, «Дева днесь пресущественнаго рождает!».

Хождение это Церковью, в общем, поощрялось. Не поощрялось иное: «Аще нарядятся в вывороченный тулуп, бесовские хари  и преборзо поют похабные песни. А то и творят ночью озорст­во по дворам, коли не поднесут им пряника или зелена вина» — так о колядках писали члены кружка «Ревнителей древнего благочестия» ещё в XVII в.

«Озорство» же было примерно таким: «Ходят по улицам и к бесовским песням многие скверно­словия присовокупляют, и плясание творят на разжжение блудных нечистот и утех…» По пути не считалось грехом залить кому-нибудь в печную трубу два-три ведра колодезной воды, затащить на крышу избы сани, ввалиться в дом в страшных масках-харях и устроить маленький погром, побить посуду или свистнуть что-нибудь по мелочи. Причём наворованным во время Святок пользоваться было нельзя, а полагалось пропить до Крещения.

»Так вот. Именно второй случай и назывался колядованием. Связан он был с незапамятно древним культом предков. Считалось, что в период, когда ночи самые длинные, а дни самые короткие, начинается самый разгул жителей потустороннего мира. Среди них могли оказаться и твои предки, за что-то на тебя озлобленные. Их-то и следовало задобрить. Конечно, если ты раньше не совершил другой обряд. Полагалось пойти на жальник, или кладбище, развести там костёр и символически угостить предков — пролить на могилу хоть пару капель того самого «зелена вина». Но за этим следили строго, и таких почитателей предков ждала суровая кара, вплоть до отлучения от церкви. Колядовавших, конечно, тоже не жаловали.

Было даже распоряжение царя Алексея Михайловича:«Богомерзкие хари, гудки и гусли бросать в огонь».

Очень охоч был до таких забав и  Пётр Великий. Помните из романа Алексея Толстого: «На Святках князя Белосельского за строптивость раздели нагишом и голым его гузном били куриные яйца в лохани… Дворянина Ивана Мясного надували мехом в зад­ний проход, от чего он вскоре и помер…

Но самих озорников не трогали. Более того — сам  царь Алексей на Святки посещал тюрьмы и одаривал сидельцев пряником и чаркой. В полном соответствии с Домостроем: «Да ещё недруга на Святки напоити и накормити, ино вместо вражды — дружба».

Пир — мёртвый мир

Между прочим, с языческим обрядом почитания предков связано и традиционное кушанье кутья: классическая поминальная каша из белого зерна (пшеница, позже — рис), сваренная на сыте (разведённая мёдом вода). В православное время её ели в сочельник, причём соответствующей христианской символики так и не придумали.

Но кое-где ещё помнили, зачем на самом деле такая каша. И ставили на стол лишние приборы с гор­сточкой кутьи — для тех, кто умер в истекшем году. Хозяин перед подачей кутьи распахивал дверь и приглашал души мёртвых. А потом гадали — если покойники кашу подъели, значит, довольны. Если нет — жди беды. Учитывая, что мышей тогда водилось в достатке, каши наутро почти не оставалось.

В более позднее время этот обычай принял несколько иные формы. Раньше считалось, что в дом приходят предки. А во времена, что вспоминал писатель Иван Шмелёв (рубеж XIX-XX вв.), полагали, что кормить-поить следует любого святочного гостя — вдруг с ним приходит Благодать Божия?

На Святках же был распространён обычай поминать не просто абстрактных предков, но и целенаправленно жён-рожениц. Это связано с культом  Рожаниц, главных божеств древних славян, которых чуть ли не до сих пор можно увидеть на северорусских вышивках.

Кое-кгде «приклеили» старый обычай к новым, христианским реалиям. И ещё почти тысячу лет деревенские бабы от чистого сердца шли во второй день Рождества «по­клониться пирожками матушке нашей, Пресвятой Богородице». Пироги складывали к церковным иконам. Это вызывало сначала недоумение, а потом и явное недовольство иерархов. Митрополит Михаил писал: «И те ж пироги на завтрие Рождества Христова, что приносят до церк­вей, мняше в честь Богородицы, есть великое бесчестие и догмат безбожных еретиков».

 

Сейчас многое забылось, да и Святки празднуют не так лихо, как раньше. Виной тому общее смягчение нравов. Маски жечь перестали, десятки куриных яиц задницей подданных не бьют. В моду уже с конца XVIII в. среди аристократии вошли святочные балы и спектакли. Между прочим, в 1829 г. в одном из них принимала участие и Натали Гончарова. Простонародье же довольствовалось уличными балаганами, где шли представления с дикими названиями. Например, такими: «Как купец на шаре поднялся и к диким в плен на остров попался». А то и хлеще: «Суматоха в булочной, или Наказанные ловеласы».

почти без изменений,статья с сайта http://www.aif.ru/ny/tellings/1419864